Врач-патологоанатом ИКБ №1 рассказала о своем осознанном выборе профессии 

О врачах-патологоанатомах существует много стереотипов и заблуждений. Сегодня, в честь их профессионального праздника, мы решили узнать о них чуть больше у заведующей патологоанатомического отделения ИКБ №1 Екатерины Волобуевой.



– Екатерина Александровна, как вы поняли, что ваше призвание – быть патологоанатомом? Что вас увлекло в этой профессии?

– Это довольно длинная история. Еще в медицинскоминституте на 6-м курсе даже был порыв пойти в интернатуру по патологической анатомии или судмедэкспертизе, но мест тогда не было. Я окончила интернатуру по терапии, работала участковым терапевтом в поликлинике в течении двух лет, не испытывая удовольствия от работы. Затем ушла в декретный отпуск с мыслью о том, что в медицину я больше не вернусь, если честно.

После декрета я вышла работать медицинским представителем в фармацевтическую компанию. Проработав там три года, поняла, что это не мое, задумывалась о возвращении в медицину. В правильный момент, триггером к выбору специальности стал звонок от моего брата, начальника уголовного розыска. Оказалось так, что их врач был в отпуске и нужна была помощь, пояснить медицинские термины из справки о смерти. Положив трубку, я поняла, что крайне заинтересована, вспомнила, что на самом деле, в институте я не «засыпала» только на кафедре анатомии и судмедэкспертизы.



– И я задумалась, а почему бы и нет? На тот момент я, как и многие, имела довольно поверхностное представление о специальности, ряд заблуждений и, безусловно, мистических картинок в голове: мрачные мужчины с ножом, залитые кровью, обязательно пьяные, социопаты. Договорилась о беседе с заведующим патологоанатомического отделения ГКБ 50. На моё удивление весь коллектив оказался женским и доброжелательным. Сейчас могу с уверенностью сказать, что в патанатомии женщины работают даже чаще, чем мужчины. А одной из основополагающих черт большинства патологоанатомов является жизнерадостность.



– На тот момент мне было 32 года. Я начала искать варианты дальнейшего обучения, была готова копить год, чтобы пойти учиться платно. Но заведующая позвонила мне через две недели после нашего разговора и предложила мне место в интернатуре. Дело в том, что врачей-патологоанатомов по Москве крайне мало, специальность не дооценена, покрыта мифами, в специальность идут единицы.



Сейчас я ощущаю себя на своем месте. Я могу потрогать, увидеть и точно описать, что я вижу, у меня есть время подумать, проконсультироваться, изучить, сделать выводы. Мне нравится возможность заглянуть глубже, на клеточный уровень. Профессия крайне сложная, требующая совокупности знаний, «насмотренности», терпеливости, усидчивости.

– Даже некоторые коллеги-врачи говорят, что якобы патологоанатомам легче работать, так как навредить пациенту уже невозможно. Вы с этим, наверное, не согласитесь?

– До прихода в профессию я тоже наивно полагала, что ответственность за жизнь людей минимальна. Но это далеко не так. На самом деле, почти 80% работы патологоанатома – это прижизненная диагностика – исследование биопсийногоматериала, на основании которого подтверждаются или опровергаются диагнозы живых людей, от чего зависит выбор дальнейшей тактики лечения; например, во время операций при опухолевой патологии, проводятся срочные биопсийные исследования, позволяющие определить «чистоту» краев резекции. На данный момент, рассмотреть клеточный уровень может только врач-патологоанатом. Мы несем большую ответственность за жизнь и здоровье пациента, когда интерпретируем исследования. И патологоанатомы тоже иногда не спят по ночам, переживая о правильности поставленного диагноза.



– Кто любит эту специальность? Кто идет в патологоанатомы?

– Тот, кто любит докапываться до истины.

– Зануды?

– Я бы не сказала, что это занудство. Думаю, это аналитический склад ума. Люблю, когда у меня в голове выстраивается четкая логическая цепочка.

– При летальном случае, будет ли присутствовать при вскрытии лечащий врач пациента?

– Да. Это нормальный и правильный процесс, когда лечащие врачи приходят на вскрытие. С их слов, им становилось понятнее, что происходило с пациентом, в голове складывается объемная картинка.

Здесь мертвые учат живых.